Андрей Матвеев - Indileto[роман в 22 уровнях]
Лапидус улыбнулся и уснул, а проснулся от того, что его разбудил телевизор.
В это время ровно сутки назад он уже вышел из дома. Или собрался выходить? Лапидус не помнил, да сейчас ему это было все равно. Это вчера он сел не в тот троллейбус, а сегодня он просто проснулся не в своей постели. Лапидус подумал, что он вышел из зоны неудач, отчего–то опять улыбнулся и выбрался из–под одеяла.
Пол был теплым, сквозь штору пробивалось солнце. «Третье июня!» — вспомнил Лапидус и пошел в душ.
В ванной все пахло Эвелиной, в ванной еще было влажно, в ванной висело мокрое полотенце. Лапидус залез в ванну и включил душ, горячая вода, холодная вода, горячая вода, холодная вода, Лапидус взял флакон с жидким мылом и брызнул себе в ладонь. Мыло пахло то ли клубникой, то ли ежевикой, а значит, что мыло тоже пахло Эвелиной. Лапидус опять улыбнулся. Третье июня начиналось совсем не так, как второе. Лапидус взял мокрое полотенце, накинул его на себя и вышел из ванной.
Телевизор по–прежнему работал, девушка по–прежнему что–то говорила юноше.
— Эй! — говорила девушка. — Какое приятное утро, ты не находишь?
Юноша рассмеялся в ответ и сказал: — В такое утро хочется совершить что–то грандиозное, согласна?
— Согласна, — отвечала девушка, — но что?
— Сейчас нам опять позвонят и скажут, — говорил юноша, — вот сейчас, слышишь, звонок!
Лапидус взял трубку.
— Привет, — сказала ему Эвелина, — ты проснулся?
— Проснулся, — почти промурлыкал Лапидус.
— Все хорошо? — спросила Эвелина.
— Отлично! — сказал Лапидус. — Только я вытерся твоим полотенцем!
— Мухлик! — нежно сказала Эвелина и добавила: — Кажется, я люблю тебя!
Лапидус промолчал.
— Включи компьютер, — сказала Эвелина.
— Включу! — ответил Лапидус.
— И делай все, как надо, ладно?
— Ладно, — ничего не поняв, сказал Лапидус.
— Целую! — сказала Эвелина, в трубке послышались короткие гудки.
— Прекрасная новость! — сказала девушка.
— Восхитительное утро! — добавил юноша.
Лапидус подошел к компьютеру и включил его в сеть.
— А уже девятый час, — раздался за его спиной девичий голос.
— Восемь часов десять минут! — откликнулся юноша.
«Войди в систему!» — прочитал Лапидус надпись, появившуюся на мониторе.
Лапидус ткнул клавишу «enter» и вошел в систему.
На экране появилась Эвелина.
— Еще раз привет! — сказала она ему.
— Привет, — ответил Лапидус и скинул с себя полотенце.
— Ты голый! — сказала Эвелина.
— Голый! — согласился Лапидус.
— Оденься! — велела Эвелина.
— Погода сегодня замечательная, — раздался все тот же девичий голос из телевизора, — это вчера на нас обрушились дожди, да не дожди — грозы…
— Грозы, грозы, грозы… — пропел юноша.
— Вот я и говорю, — сказала девушка, — это вчера были грозы, а сегодня их не будет, только солнце, с самого утра и до позднего вечера!
— Я тебя смущаю? — спросил Лапидус.
— Нам некогда, — сказала Эвелина, — нам надо уезжать.
— Куда? — удивился Лапидус.
— Тебе нравится этот город? — ответила вопросом на вопрос Эвелина.
— Нет, — сказал Лапидус и поморщился.
— Тогда одевайся, чем быстрее — тем лучше!
Лапидус послушно начал одеваться.
— Они одеваются! — говорила девушка юноше. — Они одеваются и сейчас пойдут на улицу…
— Кто куда, — подхватил юноша, — кто на работу, кто — в поисках работы…
Лапидус опять поморщился. Он был уже в штанах и рубашке с короткими рукавами, оставалось застегнуть на рубашке пуговицы.
— Отлично, — сказала Эвелина, — теперь — пакет.
— Какой? — удивился Лапидус.
— Тот самый! — сказала Эвелина.
— Его нет! — сказал Лапидус.
— Он в столе, — сказала Эвелина и подмигнула, — открой второй ящик сверху.
Лапидус застегнул последнюю пуговицу и наклонился к столу. Четыре ящика, первый, второй, третий, четвертый, второй сверху идет сразу после первого. Лапидус открыл ящик и обнаружил, что он забит старыми журналами и какими–то папками с бумагами.
— На самом дне, — сказала Эвелина, — сразу найдешь.
— Может, нам всем поехать за город? — спросила девушка.
— На реку, — подхватил юноша, — давайте–ка, все поедем сегодня за город, на реку…
— Сегодня среда, — сказала девушка, — рабочий день…
— Ну и что? — сказал юноша. — Среда — почти то же, что суббота, так же начинается на «с»
Лапидус засунул руку под эту кипу журналов и папок и нащупал что–то твердое и продолговатое, упакованное в картон.
— Верно, — сказала Эвелина, — это он!
Лапидус достал пакет из ящика. Даже не пакет — что–то в картонной коробке, похожей на коробку из–под видеокассеты. Заклеенный клейкой лентой коричневый картон, никаких надписей.
— В полдевятого будь на улице, — сказала Эвелина, — я заберу тебя на машине и мы сразу поедем, понял?
Лапидус посмотрел на экран монитора. Тот мерцал странным глубоким светом, никакой Эвелины на нем не было.
— Эй! — сказал Лапидус.
— Что — эй? — спросили его из телевизора.
— Вы мне надоели! — сказал Лапидус.
— Выключи! — посоветовала ему девушка.
Лапидус ничего не ответил, он крутил в руках пакет и пытался понять, как тот оказался у него в руках.
— Открой, — сказал юноша.
— Зачем? — спросил Лапидус.
— Интересно, — сказала девушка и добавила: — А тебе интересно?
Лапидус опять посмотрел на монитор компьютера. Тот стал черным, изредка по нему пролетали звездочки.
— Время, — сказал Лапидус, — сколько сейчас времени?
— Восемь пятнадцать, — сказала девушка, — тебя ждут через пятнадцать минут.
— Успею? — спросил Лапидус.
— Успеешь! — сказал юноша.
Лапидус крутил пакет в руках и думал, как его открыть. Пакет был плотно обклеен лентой, так плотно, что Лапидус не мог ее отодрать руками.
— Ножницы, — сказала девушка, — посмотри в столе ножницы.
— Где? — переспросил Лапидус.
— В верхнем ящике, — посоветовал юноша, — скорее всего они там!
Лапидус открыл верхний ящик стола и достал ножницы. Надрезал край пакета и положил ножницы обратно. В пакете лежала видеокассета. Простая бытовая видеокассета, которую Лапидус достал из пакета. Из пакета выпала видеокассета, выпорхнула, вывалилась, вылетела.
На бумажном ярлычке от руки, фломастером, было нацарапано: «Indileto».
— Боже, — сказал Лапидус и ему опять стало тошно.
Утро второго июня напомнило о себе утром третьего июня.
— Не бойся, — сказала девушка, — и торопись!
— Восемь двадцать, — сказал юноша, тебе скоро выходить!
— Я вас выключу! — сказал Лапидус.
— Конечно, — сказала девушка, — только посмей!
— Вы меня достали! — сказал Лапидус.
— Мы его достали! — тем же тоном передразнил его юноша.
Лапидус вставил кассету в видеомагнитофон и переключил телевизор на видео.
У него оставалось десять минут, через десять минут Эвелина должна подъехать за ним на машине. Скорее всего, той самой, большой и синего цвета. И они уедут из Бурга, может быть, что навсегда.
Лапидус нажал «play», пошло черно–белое изображение, будто снятое скрытой камерой.
Троллейбусная остановка, судя по всему, утро. Среднее утро, то есть в районе восьми часов. Не раннее, не позднее, а именно, что среднее. На остановке стоят люди, среди них Лапидус увидел Лапидуса. Лапидус стоял на остановке и готовился сесть в троллейбус. Вот троллейбус появился, вот он начал притормаживать. Лапидус смотрел на то, как Лапидус на экране садится не в тот троллейбус. Лапидусу захотелось взять в руки пулемет и разнести вдребезги телевизор.
Но пулемета под рукой не было, как не было ни автомата, ни маленького эвелининого пистолета, ни даже подводного ружья.
Лапидус представил, как он стреляет в телевизор из подводного ружья. Длинной металлической стрелой из хорошей, качественной стали. Может быть, что титановой. Стрела дзинькает и вонзается в центр экрана. Как раз в самом центре экрана Лапидус сейчас заходит в двери троллейбуса. Стрела попадает в Лапидуса, экран с грохотом разлетается, из телевизора валят искры и дым.
Лапидус смотрел, как двери троллейбуса закрылись и троллейбус отъехал от остановки. Камера переместилась внутрь троллейбуса и Лапидус увидел, как Лапидус пробирается по проходу, увертываясь от очередного рюкзака очередного дачника. А затем Лапидус увидел двух одинаковых мужчин, которые пристально смотрели на Лапидуса.
И тогда Лапидус выстрелил в телевизор.
Экран разлетелся вдребезги, Лапидус облегченно вздохнул.
Все это было вчера, но сейчас все уже по–другому. Лапидус опять подумал, что он выбрался из зоны неудач, а значит, что его Бог про него не забыл. И вообще — пора на улицу, уже почти восемь тридцать.
